Бытовой Порнокич

Воспевая пар, исходящий от совокупляющихся человеческих тел, я не устаю повторять, что эрос неизбежно естественен, а посему не может являться чем-то низменным и вульгарным. Но вульгарным и низменным может быть восприятие эроса, его рефлексия и отражение в делах человеческих.

Если вы когда-то бывали в западноукраинском городе Львове и останавливались в тамошних отелях или съемных квартирах, то знаете, на что способен обыватель, творческие потуги которого направлены на построение контекста роскоши. Поясню: львовские предприниматели превращают каждую отельную комнату и квартиру в пиршество убогого кича, который продается под ярлыком «богатая обстановка». Кованые кровати с пятимиллиметровыми матрасами укрываются золотыми синтетическими покрывалами, кресла обиты «ягуаром», на кухне Репин, в спальне – натюрморт, в коридоре – репродукции Да Винчи. А еще «бархатные» шторы с бантиками, искусственные цветы и несколько номеров российского «Vogue» трехлетней давности на журнальном столике «барокко-рококо» с поломанной ножкой. Вся эта чрезмерность, слепая эклектика, вопиющая пошлость очень хорошо иллюстрируют сознание творящей черни.

Аналогичное дело и с обывательским восприятием эроса. Взять хотя бы скульптуры Манфреда Хольца (Manfred Holz). Перед нами простецкие «манекены» с нескрываемыми половым признаками, выполненные достоверно или же с минимальной авторской интерпретацией, которая встречается тогда, когда Хольц «эротизирует» предметы быта. Но естественность темы, форм и ассоциаций не является оправданием для этих произведений. Искусство Хольца – богомерзко, низменно, вульгарно и всецело отвратительно, хоть и, казалось бы, отражает плоть, как она есть и эрос, который повсеместен, если видеть мир сквозь призму фаллических и вагинальных символов.

Подобные объекты «смелой роскоши» ориентированы на бытие в мечтах мазутного дальнобойщика, а также в частном доме провинциального нувориша, которому нравится испохабливать быт провокациями фрейдистского взгляда и фривольного восприятия. Соблазн действительно велик. Ни один мажорный селюк Коля не пропустит возможность обозначить свою фазенду ярлыком «бабло и ебля». Но ведь нет в этом ни эроса, ни секса, ни эстетики, ни красоты – лишь рагулеватая безвкусица и слюнявый рот Хольца, самодовольно шепчущий: «Глядите, я манду слепил, прикиньте, настоящую манду…». И следом «Клево!», и следом ржанье.

Анатолий УЛЬЯНОВ